Моя жизнь

Детство: дочь художника, выросла в мастерской, в запахе красок и грунтованных холстов. Отец не учил рисовать — боялся, что дочь начнет вытирать кисти о подол юбки: учил музыке. Стала профессиональным музыкантом — окончила Московскую Консерваторию по классу фортепьяно (у Маргариты Федоровой, известной русской пианистки, исполнительницы всего фортепьянного Скрябина) и органа (класс Леонида Ройзмана). Аккомпанировала ученикам великой певицы Елены Образцовой. Работала в Нижегородской Консерватории концертмейстером и преподавателем камерного пения, концертировала как пианистка и органистка.

Работала в Сибири — в Иркутском оперном театре (педагог по вокалу) и в Иркутской филармонии (органистка). Ездила по Восточной Сибири. Начало писательское – там, от мощи земли. Работала в южных (Тамань, Керчь – древние Гермонасса и Пантикапей) археологических экспедициях московского государственного Музея изобразительных искусств им. Пушкина. В середине 80-х годов собиралась замуж за поляка, известного переводчика Вальдемара Гаевского — изучила польский язык, ездила в Варшаву и в Краков. Вальдемар переводил Окуджаву на польский — я ему помогала. Он занялся проблемой НЛО и ушел в космические исследования. Наш предполагаемый брак рухнул.

Стала писать стихи. Окончила Литературный институт им. Горького в Москве (семинар А. В. Жигулина, большого русского поэта). Защищалась первым сборником стихов, вышедшим в Нижнем Новгороде, и "Литургией оглашенных" — стихотворной фреской, которая четырьмя годами спустя была опубликована в журнале "Знамя". Первые публикации в столичных журналах "Новый мир", "Дружба народов", "Знамя" и других (с подборками стихов) — в конце 80-х — начале 90-х годов.

В 1991 году бросаю работу в Нижегородской Консерватории и переезжаю в Москву — мету, дворничиха, московские мостовые на Петровке, в Столешниковом, на Малой Никитской. Окунаюсь в жизнь трущоб, старых коммуналок, московской богемы. Выхожу замуж за художника Владимира Фуфачева (сибиряка, красноярца) — и вместе с ним совершаю феерическое свадебное путешествие в Париж, куда его приглашают на выставку в знаменитейший зал Гран-Пале. Он получает Большую медаль выставки; я — бесценные впечатления от Франции и дружбу с русскими эмигрантами (материалы для будущих романов "Ночной карнавал", "Праздник вина", "Кровавая палитра", "Изгнание из Рая"). Жена художника — начинаю заниматься художниками, устраиваю им выставки (в качестве куратора и искусствоведа), пишу об их творчестве статьи; в середине 90-х — мое знакомство с Александром Глезером, известным коллекционером живописи и издателем, в основном – поэзии и прозы русских эмигрантов; совместное с Глезером устройство выставок в Нижнем, Москве, Америке (выставка "Неизвестная Россия", «Россия – Америке» и другие). Начинаю писать прозу. Первый роман — "Юродивая" - выходит в сокращении в журнале «Нижний Новгород» (№ 3, 2001).

Дерзко обращаюсь к разным «модным» жанрам: острый сюжет, детектив, готический роман, любовно-фантастический, мелодрама – и пытаюсь писать жанр, не отказываясь от художества и стиля. Разработала несколько креативных литературных проектов и осуществляю их, поелику возможно.

Жизнь? Огромная, безумно интересная, страшная и прекрасная, капризная и любимая. Я сама попадала в детективные ситуации — за мной охотились и меня убивали (я чудом осталась жива), я обнималась после концерта с поэтом Евтушенко, который, прослезившись, кричал: "Елена Крюкова, вы последний поэт страсти!" — и я дружила со знаменитой нищенкой Нижнего Новгорода Еленой Федоровной, жившей где попало и кормившей птиц объедками из столовых; меня прочили в компаньонки княгине Екатерине Петровне Васильчиковой, носившей на старых сморщенных пальцах два перстня — сапфировый и изумрудный — подарки последнего Царя, — и я рыбачила на Байкале, ловила омуля. Я сидела рядом с великими людьми прошедшего века за одним столом – с Беллой Ахмадулиной и Даниилом Граниным, с Булатом Окуджавой и Никитой Струве. Зачарованно смотрела на всецело отдающуюся стихийному пенью Галину Вишневскую, в то время как Ростропович подмигивал нам, студентам, озорно: недосягаемое верхнее «до»! Я счастлива сверх меры, и мне очень много дано было Богом. Все это надо отработать в своих писаниях. Хватит ли сил? И времени? Грандиозность и яркость фрески под названием "жизнь" — необъяснима.

Очень люблю большие холсты и большую музыкальную форму, поскольку сама музыкант, люблю большое пространство. Лейтмотивы в музыке, а в прозе лейтобразы.

«Юродивая». Что подвигнуло на первый роман? 1989 год — заканчивала Литературный институт. Москва зимняя, бесприютная, снежная. Преследовал образ женщины, абсолютно свободной от условностей света, своеобразной Ксении Петербургской, странницы, скиталицы. Свобода во всем, в поведении, в жестах, в поступках, в движениях души. Излучает целительную энергию свободы; современный трансфорсмированный образ древней юродивой Христа ради. Я не знала, как пишутся романы. И все равно писала его.

Неудовлетвовренность бытом в жизни и бытописательством писателей - в искусстве. Хотелось создать яркий мир, собственный, уникальный. Потом написала три романа: «Ночной карнавал», «Империя чувств» и «Любовники Екатерины». Триптих о любви: чего еще можно было ждать от женщины? Но писала их в пику расхожим авторицам, эксплуатирующим сусальность, пошлость и чувственный примитив. Далее замахнулась на острый сюжет, на мировые мифологические сюжеты. В романе «Изгнание из рая», например, явлена классическая триада мировой литературы: Человек – Бог – Дьявол. В рамках современного экшна решить эту фигуру было достаточно трудно.

И началась моя жизнь внутри жанра романа. Острый сюжет – не самоцель. Хотя для дебютанта и привлекателен. Другая река романов – параллельный поток, пока что скрытый от читателя: издатель сейчас, увы, часто не видит ничего дальше сюжетики. Когда увидят свет «Врата жизни - Врата смерти», «Молчание бабочек», «Последнее лето Иоканаана», «Золотая Зоя», «Пропасть», «Блудница Вавилонская»? Не знаю. Но надеюсь.

Для меня притягательны вечные сюжеты, которые запрограммированы внутри цивилизации самой историей культуры. Отелло, трагический треугольник Кармен, библейские образы, волшебная восточная мифология — у современного художника всегда есть возможность сделать, сказать нечто НОВОЕ, интерпретируя ДАВНЕЕ.

«Жизнь моя, иль ты приснилась мне?..» Может, пора писать мемуары? Для новых бурных жизненных скитаний я уже недостаточно молода. Для писания увлекательных мемуаров – недостаточно стара. Странный возраст, когда тебя называют на улицах «девушкой» и оглядываются тебе вслед, не угадывая, сколько тебе лет. Считают ли у женщины года? Сколько я еще напишу книг? Быть писателем – большое счастье. Может быть, гораздо большее, чем я думала, отбивая на старой машинке первые строки первых стихов.

2002 год